Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

ПОХИЩЕННЫЙ ВОРОНАМИ

Среда, 13 апреля

Дикие гуси проснулись, лишь только начало светать: перед полетом в Эстеръётланд им надо было раздобыть немного корма. Скалистый островок в заливе Госфьерден, где они ночевали, был мал и гол, но в воде вокруг острова виднелось множество водорослей, которые могли утолить голод. Малышу-Коротышу было гораздо хуже — он не мог найти ничего съедобного.

Голодный, озябший, он стоял, хмуро озираясь по сторонам, и вдруг увидел двух белок, игравших на поросшем деревьями мысу, как раз против скалистого островка. Мальчик подумал — а вдруг у белок остались с зимы какие-нибудь припасы? И он попросил белого гусака перенести его на мыс, там он попытается выклянчить у белок несколько орехов.

Большой белый гусак тотчас переплыл с ним через пролив. Но, на беду, белки так веселились, гоняя друг друга с дерева на дерево, что и слушать мальчика не стали, а упрыгали еще дальше в глубь рощи. Мальчик поспешил за ними, и вскоре гусак, плескавшийся в воде у берега, потерял его из виду.

Мальчик брел по лужайке среди высоких подснежников, достававших ему почти до самого подбородка, как вдруг почувствовал, что кто-то схватил его сзади и пытается приподнять в воздух. Обернувшись, он увидел, что какая-то ворона держит его за шиворот. Он хотел было вырваться, но тут подоспела еще одна ворона, которая крепко вцепилась ему в чулок и опрокинула навзничь.

Если бы Нильс Хольгерссон позвал на помощь, белый гусак наверняка бы его освободил. Но Малыш-Коротыш думал, что уж с двумя-то воронами он и сам справится. Он пинал их ногами и колотил изо всех сил, но вороны крепко держали его. В конце концов им удалось подняться вместе с ним в воздух. И сделали они это так неосторожно, что мальчик на лету ударился головой о ветку дерева. От сильного удара в висок в глазах у него потемнело, и он потерял сознание.

Когда Нильс снова открыл глаза, он уже парил высоко над землей. Память медленно возвращалась к нему, и вначале он не мог понять, где находится. Под ним расстилался огромный пушистый ковер, затканный большими неровными зеленовато-коричневыми узорами. Ковер этот казался толстым и таким роскошным! Мальчик даже пожалел, что с ним так скверно обращаются. Ковер был рваный, весь в дырках и прорехах; правда, кое-где залатанный, но заплатки уже расползались. И самое удивительное то, что ковер, как видно, был разостлан на зеркальном полу. Да, да, ведь сквозь дырки и прорехи в ковре просвечивало сверкающее зеркальное стекло.

Еще мальчик обратил внимание на то, что солнце катилось по небу вверх. Вскоре зеркальное стекло под дырками и прорехами в ковре стало отсвечивать багрянцем и золотом. Диво, да и только! Мальчик любовался великолепными переливами красок, хотя и не понимал, что все-таки он видит на самом деле. Но вот вороны опустились вниз, и тогда он разглядел, что огромный ковер под ним — земля, одетая в зеленые — хвойные и коричневые — оголенные лиственные леса. Дырки же и прорехи в ковре оказались сверкающими заливами, проливами и мелкими озерцами.

Нильс вспомнил, что, когда он впервые летал в поднебесье, земля в Сконе предстала перед ним в виде клетчатой скатерти. Ну а эта, похожая на разорванный ковер? Как называется она?

Он стал задавать себе множество вопросов: почему он не сидит больше на спине белого гусака? почему вокруг него — целая туча ворон? и почему его дергают, швыряют в разные стороны и вот-вот разорвут на части?

Вдруг он все понял. Его похитили вороны. Белый гусак по-прежнему ждет его в воде у берега, а дикие гуси полетят нынче на север, в Эстеръётланд. Его же волокут на юго-запад! Это он понял из того, что солнце осталось у него за спиной. Значит, большой лесистый ковер под ним — наверняка Смоланд!

«Что будет с белым гусаком, если я не смогу больше заботиться о нем?!» — подумал мальчик и начал кричать воронам, чтоб они сию же минуту отнесли его назад, к диким гусям. За себя он ни капельки не боялся: вороны, ясно, утащили его из чистого озорства!

Вороны же, не обращая ни малейшего внимания на его крики, стремительно мчались вперед. Но немного погодя кто-то из них захлопал крыльями, что означало: «Смотрите вверх! Опасность!» Они тут же нырнули вниз, в ельник, и, протиснувшись сквозь иглистые ветви до самой земли, усадили мальчика под густой елью. Он был спрятан так надежно, что разглядеть его не смог бы даже зоркий глаз сокола.

Пятьдесят ворон, нацелив на мальчика хищные клювы, окружили его со всех сторон.

— Может, хоть сейчас вы скажете, вороны, зачем меня похитили? — спросил он.

Но не успел он договорить, как самый большой из окруживших его ворон прошипел:

— Замолчи! А не то выклюю тебе глаза!

Ясно было, что он от своих слов не отступится, и мальчику пришлось повиноваться. Так он и сидел, не спуская глаз с ворон, а вороны — с него.

Чем дольше он на них смотрел, тем меньше они ему нравились. Отвращение охватывало его при взгляде на их перья — пыльные, неухоженные! Казалось, вороны не знают, что такое купаться или чистить перья. Их лапы были грязными-прегрязными, а в клювах виднелись остатки корма. Да, это тебе не чистюли — дикие гуси! Мальчик подумал, что они похожи на мошенников и лиходеев: такие же жестокие, хищные, вороватые и наглые с виду.

Да, ну и в разбойничью же шайку он попал!

В тот же миг Нильс услышал над головой призывный клич диких гусей: «Где ты?» — «Я здесь!» — «Где ты?» — «Я здесь!»

Он понял, что Акка вместе с другими гусями ищет его. Но не успел он им ответить, как самый большой из стаи ворон, вероятно их хёвдинг, прошипел ему прямо в ухо:

— Помни про свои глаза!

И мальчику ничего не оставалось, как молчать.

Дикие гуси, должно быть, и не подозревали, что он так близко от них, и лишь случайно пролетали над этим лесом. Еще несколько раз донеслись до него их клики, потом они замерли вдали.

«А теперь выпутывайся сам, Малыш-Коротыш! — сказал он себе. — Покажи, выучился ли ты чему-нибудь за три недели жизни на безлюдных диких пустошах!»

Немного погодя вороны стали собираться в путь: как видно, они намеревались нести его, по-прежнему держа за шиворот и за чулок. И тогда мальчик сказал:

— Может, среди вас найдется сильная ворона, которая сможет понести меня на спине? Вы так худо обошлись со мной, что я вот-вот умру. Позвольте мне ехать верхом! Я не брошусь вниз с вороньей спины, обещаю вам!

— Уж не думаешь ли ты, что нас страшно беспокоит, каково тебе? — каркнул предводитель стаи.

Но тут приковылял самый крупный и рослый из всей стаи ворон, взъерошенный, неуклюжий, с белым пером в одном из крыльев, и сказал:

— Нам же лучше, Иле — Буйный Ветер, если мы доставим Малыша-Коротыша целым и невредимым. Попробую-ка я отнести его.

— Коли тебе это под силу, Фумле-Друмле, я не против, — согласился Иле — Буйный Ветер. — Только гляди не урони его!

Это была уже победа, и мальчик снова повеселел. «Нечего падать духом, даже если тебя украли вороны, — думал он. — С такими недотепами я уж, верно, справлюсь».

Вороны полетели дальше на юго-запад Смоланда. Стояло чудесное утро, солнечное, спокойное, и птицы внизу, на земле, во все горло распевали свои свадебные песни. В высоком темном бору на верхушке ели сидел, свесив крылья, сам дрозд и распевал во все горло:

— Как ты хороша! Как хороша! Как хороша! Никого нет краше тебя! Краше тебя! Краше тебя!

И, закончив свою песню, он тотчас же принимался за нее снова.

Мальчик как раз пролетал над лесом; услыхав, что дрозд повторяет одну и ту же песенку, видимо, не зная другой, он приложил руки ко рту и закричал вниз:

— Слыхали мы такое! Слыхали мы такое!

— Кто-кто? Кто-кто? Кто-кто? Кто насмехается надо мной? — без конца заливался дрозд, пытаясь разглядеть того, кто кричал.

— Похищенный воронами! Похищенный воронами насмехается над твоей песенкой! — отвечал мальчик.

В этот миг вороний хёвдинг, повернув голову, сказал:

— Помни про свои глаза, Малыш-Коротыш!

А мальчик подумал: «Плевать мне на тебя! Я докажу, что не боюсь ворон!»

Они летели все дальше и дальше; повсюду виднелись одни леса да озера. В березовой роще сидела на оголенной ветке лесная горлица, а перед ней стоял голубок. Распушив перья, изогнув шею, он то и дело надувался так, что грудкой упирался в ветку. Голубок непрерывно ворковал:

— Ты, ты, ты — самая пригожая во всем лесу! Никого нет лучше тебя, тебя, тебя!

А над ними в поднебесье пролетал мальчик и, услыхав воркованье голубка, не смог удержаться и закричал:

— Не верь ему! Не верь ему!

— Кто-кто-кто клевещет на меня? Кто врет? — заворковал голубок, пытаясь разглядеть того, кто кричал.

— Схваченный воронами клевещет на тебя! Схваченный воронами врет! — воскликнул мальчик.

Иле — Буйный Ветер снова повернул голову к мальчику и велел ему замолчать. Но Фумле-Друмле, который нес Нильса на спине, каркнул:

— Пусть его болтает! Малые пташки подумают, что это мы, вороны, стали такими острыми на язык и веселыми!

— Не такие уж они глупые! — закаркал Иле — Буйный Ветер, но слова эти, видимо, пришлись ему по вкусу, потому что мальчику уже не запрещалось кричать сколько ему вздумается. Почти все время вороны летели над дремучими лесами. Только изредка на лесных опушках мелькали селения с маленькой церковью и жалкими лачугами. Но вот они увидели старинную, уютную помещичью усадьбу с красными стенами и крутой крышей. За усадьбой тоже поднимался лес, перед ней расстилалось озеро. Высокие клены окружали двор, в саду росли низкие и широкие кусты крыжовника. На самой верхушке флюгера сидел скворец и пел так громко, чтобы каждое его слово слышала скворчиха, сидевшая в скворечнике на грушевом дереве.

— У нас четыре маленьких красивых яичка! — распевал скворец. — У нас четыре маленьких красивых круглых яичка! У нас в гнезде полным-полно прекрасных яичек!

Когда скворец в тысячный раз запел свою песенку, над усадьбой как раз пролетал мальчик. Приставив руки ко рту, он закричал:

— Сорока украдет яички! Сорока украдет яички!

— Кто-кто хочет напугать меня? — беспокойно захлопав крыльями, спросил скворец.

— Плененный воронами пугает тебя! — ответил мальчик.

На этот раз вороний хёвдинг и не пытался утихомирить мальчика. А все вороны так развеселились, что закаркали от удовольствия.

Чем дальше летели они в глубь Смоланда, тем шире становились озера, тем больше было там островков и мысов. А на берегу одного из озер, красуясь перед уткой, стоял селезень и крякал:

— Буду верен тебе до конца дней моих! Буду верен тебе до конца дней моих!

— Еще лето не кончится, как обманет! — закричал, пролетая мимо, мальчик.

— Это еще кто-кто такой? — воскликнул селезень.

— Меня зовут Украденный воронами! — заорал мальчик.

В полдень вороны опустились на пастбище. Они рыскали кругом, отыскивая себе корм, но никто и не подумал угостить чем-нибудь мальчика. Но тут к хёвдингу подлетел Фумле-Друмле с веткой шиповника, на которой оставалось еще несколько прошлогодних красных ягод.

— Это тебе, Иле — Буйный Ветер! — сказал он. — Чудесный корм, как раз для тебя!

Иле — Буйный Ветер презрительно фыркнул.

— Неужто ты воображаешь, что я стану есть старые сухие ягоды? — спросил он.

— А я-то думал, ты обрадуешься! — с притворной досадой сказал Фумле-Друмле и отшвырнул ветку с ягодами в сторону. Но она упала рядом с мальчиком, и тот, не будь дураком, схватил ветку и наелся ягод.

Когда насытились и вороны, они начали болтать, и кто-то из стаи каркнул:

— О чем ты думаешь, Иле — Буйный Ветер? Уж больно ты нынче смирный!

— Помнится мне, жила когда-то в здешних краях курица. И до того она любила свою хозяйку! Вот однажды решила курица ее осчастливить и снесла яиц на целый цыплячий выводок. А спрятала она эти яйца под половицами скотного двора. Сидя на яйцах, курица все время представляла себе, как обрадуется хозяйка цыплятам! Ну а хозяйка только диву давалась: куда исчезла курица? Искала она ее, да так никогда и не нашла. Отгадай, Длинный Клюв, кто нашел курицу и яйца?

— Это отгадать легко, Иле — Буйный Ветер! Но раз уж ты заговорил о своих подвигах, расскажу историю вроде твоей. Помните большую черную кошку с пасторского двора в приходе Хиннерюд? Как она злилась на хозяев, ведь они всегда отбирали у нее новорожденных котят и топили их! Один раз ей удалось спасти котят, она спрятала их в стоге соломы в поле. И не могла на них налюбоваться! Только меня котята порадовали куда больше, чем ее. Да-да, меня!

Тут вороны вошли в такой раж, что стали каркать, перебивая друг друга.

— Подумаешь, воровать яйца да каких-то паршивых котят! Это дело нехитрое! — крикнул кто-то из стаи. — Вот я однажды охотился за зайчонком, почти уже взрослым зайцем. Нелегко было гоняться за ним в подлеске!

Только он прокаркал эти слова, как его перебил один из сородичей:

— Может, это и забавно — дразнить куриц да кошек, а по мне так куда лучше, коли вороне удастся насолить человеку! Вот я однажды украл серебряную ложку…

Но тут мальчик счел, что не пристало ему слушать такую гнусную болтовню.

— Эй вы, вороны! — крикнул он. — И не стыдно вам без конца похваляться своими разбойными подвигами! Три недели прожил я среди диких гусей и не видал, не слыхал от них ничего, кроме хорошего. Худой у вас хёвдинг, если он позволяет грабить и убивать! Пора вам зажить по-новому. А не то берегитесь! Уж я знаю, людям до того надоела ваша злоба, что они постараются извести весь ваш род! И тогда вам быстро придет конец!

Иле — Буйный Ветер и другие вороны, услыхав эти речи, так рассвирепели, что хотели броситься на мальчика и растерзать его. Но Фумле-Друмле, хохоча и каркая, заслонил его собой.

— Нет, нет, нет! — притворившись испуганным, закаркал он. — Что скажет Кора — Легкий Ветерок, если вы растерзаете Малыша-Коротыша еще до того, как он добудет нам серебряные монеты?

— Эх ты, Фумле-Друмле, бабы испугался! — презрительно крикнул Иле — Буйный Ветер. Но и он, и другие вороны тут же оставили мальчика в покое.

Вскоре вороны полетели дальше. Прежде Малыш-Коротыш не верил, что Смоланд так уж беден, как про него говорят. Правда, это глухой лесной край, да и горных кряжей здесь видимо-невидимо. Но по берегам рек и озер тянулись вспаханные поля, и настоящего безлюдья он еще не встретил. Однако чем дальше продвигались вороны в глубь Смоланда, тем реже попадались селения и отдельные домишки. Под конец Малыш-Коротыш решил, что залетел в настоящую пустыню, где, кроме болот, пустошей да холмов, ничего нет.

Солнце уже клонилось к закату, но было еще светло, когда вороны добрались наконец до большой вересковой пустоши. Иле — Буйный Ветер выслал вперед гонца с вестью, что поход его увенчался успехом. Когда это стало известно на пустоши, Кора — Легкий Ветерок в сопровождении многих сотен ворон с каменистой гряды Крокосен поднялась в воздух, чтобы встретить победителей. Под оглушительное карканье, которое подняли встречавшие их вороны, Фумле-Друмле сказал мальчику:

— Ты так славно веселил и забавлял меня в пути, что в самом деле полюбился мне. И потому я хочу дать тебе добрый совет. Лишь только мы сядем на пустоши, тебя кое о чем попросят. Дело это покажется тебе проще простого. Но берегись, не вздумай браться за него!

Затем Фумле-Друмле поставил Нильса Хольгерссона на дно ямы. Мальчик бросился наземь, да так и остался лежать, словно умирал от усталости. Вокруг него хлопали крыльями тучи ворон. Казалось, в воздухе бушует буря. Но он не поднимал глаз и лежал по-прежнему неподвижно.

— Малыш-Коротыш! — каркнул Иле — Буйный Ветер. — Вставай! Ты должен помочь нам в одном деле, совсем для тебя пустяковом!

Мальчик не шевелился, притворяясь спящим.

Тогда Иле — Буйный Ветер, схватив его за руку, потащил к старинному глиняному горшку, стоявшему посреди ямы.

— Поднимайся, Малыш-Коротыш! — снова каркнул он. — И открой этот горшок!

— Не мешай мне спать! — рассердился мальчик. — Я очень устал и нынче вечером ничего делать не могу. Погоди до завтра!

— Сию минуту открой горшок! — тряся мальчика, вопил Иле — Буйный Ветер.

Нильс сел и стал внимательно осматривать горшок.

— Где мне, несчастному ребенку, открыть такой горшок! Он — с меня величиной!

— Открывай! — снова приказал Иле — Буйный Ветер. — Не то худо будет!

Мальчик поднялся, шатаясь, подковылял еще ближе к горшку, попробовал было приподнять крышку, но тут же опустил руки.

— Вообще-то я не так уж и слаб! — сказал он. — Дайте мне поспать до утра, и тогда я, пожалуй, справлюсь с этой крышкой.

Хёвдингу не терпелось получить серебряные монеты. Ринувшись вперед, он ущипнул мальчика за ногу. Такого обращения, да еще от вороны, мальчик стерпеть не мог. Вырвавшись, он отбежал немного назад, вытащил свой ножик из чехла и выставил его вперед.

— Берегись! — закричал он.

Иле — Буйный Ветер, однако, так ожесточился, что не заметил, какая ему грозит опасность. Словно слепой, кинулся он на мальчика и наткнулся прямо на ножик. Нильс быстро отдернул ножик, но Иле — Буйный Ветер, распустив крылья, упал замертво.

— Иле — Буйный Ветер мертв! Чужак убил нашего хёвдинга! — закаркали стоявшие вблизи вороны.

Поднялся ужасный шум. Одни плакали, другие взывали к отмщению. И все вместе, с Фумле-Друмле во главе, прыгали, хлопая крыльями под самым носом у мальчика. Но Фумле-Друмле, как всегда, вел себя бестолково. Он не переставая хлопал крыльями над головой Нильса, мешая остальным приблизиться и вонзить в него клювы.

Мальчик уже было решил, что ему — конец: от ворон не удерешь и не спрячешься. Да и где спрятаться? Но тут он вспомнил про глиняный горшок. Схватившись за крышку, он что есть силы рванул ее к себе — и прыгнул в горшок. Но горшок почти доверху был набит мелкими истертыми серебряными монетками. И протиснуться туда мальчик никак не мог. Тогда, наклонившись, он стал выбрасывать монеты из горшка.

До этой самой минуты вороны сплошной тучей носились вокруг, пытаясь схватить Нильса клювом. Но когда он стал выбрасывать монеты, они, разом забыв о мести, поспешно кинулись собирать серебро. Мальчик швырял монеты горстями, а все вороны, даже Кора — Легкий Ветерок, ловили их. И те, кому удалось схватить хоть одну монетку, тут же быстро улетали в свое гнездо, чтобы поскорее ее спрятать.

Выбросив все серебряные монеты из горшка, мальчик поднял голову. В яме оставался один-единственный из вороньей стаи. То был Фумле-Друмле с белым пером в одном из крыльев, тот, что принес его сюда на спине.

— Ты и сам не знаешь, какую великую службу мне сослужил, — совсем иным голосом, чем прежде, сказал Фумле-Друмле. — Я спасу тебе жизнь. Садись ко мне на спину, я отнесу тебя на ночь в надежное убежище! А утром позабочусь о том, чтобы ты вернулся назад, к диким гусям.