Дневник Пети Васина и Васи Петина

Операция «Чердак»

24 ноября. В полдень мы заняли свой наблюдательный пункт. Петя все боялся, что чихнет от чердачной пыли. Этого нам только и не хватало. Я держал в руках большой медный кувшин. Сколько раз папы просили его у мамы Оли. Папам зачем-то нужна была медь. Но мама сказала твердо, что это, возможно, антикварная (это вроде как бы музейная) редкость, это, возможно, образец древнего кувшинного искусства, и пока мама жива, кувшин будет стоять там, где стоит.

Петя держал в руках Мурзика.

Мы напряженно прислушивались. Что скрывать, было очень страшно. Вот раздался какой-то шорох, и весь чердак наполнился стуком наших с Петей сердец (это нам так казалось). Опять на стене перед нами возникла тень незнакомца.

— Ну давай выкладывай, что придумал, — просипел он.

— Да все проще простого, — хихикнул Балбес. — Она каждый день ползает за хлебом в магазин: эти-то скауты только на собраниях умные, а старухе под носом хлеба и молока принести не догадаются. А она старая учительница, на пенсии, между прочим.

— Ты еще сопли распусти по этому поводу или сам сбегай ей за молочком, — зло хохотнул Сиплый.

— Я же тебе говорю, что у нее гипноз, у старой козы, — разошелся Балбес. — Ну вот, она поползет за молоком, а мы и того… Живет она на пятом этаже, я уже разнюхал: во всех соседних квартирах днем дома никого нет. Туда и назад она идет полтора часа.

— За полтора часа мы ей еще и авоську поможем внести наверх. Ха, ха, ха! — противно забулькал Сиплый.

Петя даже замахнулся на его тень.

— А что у бабульки за картинки? — спросил Сиплый.

— Дык разные. И море на некоторых. Она еще говорила мне — какой-то то ли Айваяйкин, то ли Айвазяйкин нарисовал, — ответил Балбес.

— Айвазовский, что ли? — даже вскочил на ноги Сиплый.

Мурзик взъерошил шерсть и зашипел на тень.

Мы с Петей окаменели.

— Неужели Айвазовский?

— Айвазовский. А ты что, его знаешь? — удивился Балбес.

— Давай, Мурзик, ешь колбасу, — горячо зашептал Петя.

Мурзик в одну секунду съел колбасу и потянулся к кувшину. Он завыл так, что даже у нас похолодело все внутри.

Балбес и Сиплый вскочили, но тут же сели ноги их не слушались. Когда они наконец пришли в себя, то, толкая друг друга, бросились к люку, а мы с Петей — к нашему участковому милиционеру — дяде Ване.

Вечером дядя Ваня пришел к нам домой и похвалил нас за бдительность. Благодаря нам был пойман вор, которого разыскивала милиция. A потом дядя Ваня вызвал нас к себе и долго говорил с нами. Он сказал, чтобы мы не полагались на свои силы, когда речь идет о преступнике, и пожал нам, как большим, руки.

Мы с Петей рассказали про Калерию Ивановну Марине Олеговне. Теперь мы будем помогать старой женщине всем классом.

Вася П.

День конструирования

4 декабря. Сегодня мы, как всегда, работали над чертежами машины времени, но думалось что-то плохо. Тут я вспомнил, как мама сказала, что в отличие от всех нормальных семей, где папы сами могут исправить любую неисправность в любом бытовом приборе, ей приходится обращаться к услугам мастеров «Рембыттехники». И она попросила меня, чтобы я вызвал мастера, так как пылесос и стиральная машина испортились. Вася неожиданно предложил:

— Зачем нам нужен мастер, давай сами исправим машину и пылесос.

Он принес ящик с инструментами.

— Ох, не знаю, — ответил я, но руки уже сами отвинчивали что-то в машине, перевернутой набок.

Если бы устраивался конкурс на самое быстрое развенчивание домашних приборов, то мы бы заняли первое место. Мы развинтили пылесос и машину за несколько минут; правда, ни я, ни Вася не могли сказать, откуда были все эти гаечки, шурупчики, винтики. Их лежало вокруг такое великое множество, что у нас просто зачесались руки, и мы вспомнили, что, увы, у нас все-таки плохо с генами и, следовательно, ничего не попишешь. К вечеру у нас была готова прекрасная ракета, которая не взлетела, но зато так ба-бах-нула, что просто будь здоров.

Папа потом отпаивал маму валерьянкой и говорил, что все равно она завидовала соседке тете Маше, когда та купила новый стиральный агрегат и пылесос, который почти не ревет. А мама, всхлипывая, опять говорила о нашей плохой наследственности.

Петя В.

Аутотренинг! Аутотренинг!

10 декабря. Все! Мы решили с Васей заняться аутотренингом, чтобы не сделать наших мам инвалидами воспитания (как они сами говорят). Надо работать над собой. Внешности, увы, нам не изменить. Волосы у нас живут самостоятельной жизнью. У меня они рыже-красные (мама меня зовет терракотовым) и торчат, а у Васи белобрысо-рыжие (прямо ирония судьбы) и тоже торчат. Носы у нас курносые. Мы их зажимаем прищепками и оттягиваем, чтобы чуть-чуть вытянуть. Трудно быть настоящим мужчиной с курносым носом.

Почему бы нам не стать хотя бы гар-мо-ни-чес-ки-ми личностями, ну это как в музыке, ладными-складными, и мы решили изучить всю литературу по этому вопросу. По совету психологов мы составили таблицу наших ценностей и рядом таблицу наших чувств по разным поводам. Оказалось, что мы живем совершенно без всякой культуры чувств: ценности у нас одни, а чувства другие.

Первое занятие аутотренингом

4 января. Сегодня мы, как и задумали, начали заниматься аутотренингом. Для начала улеглись с Васей на пол и расслабились.

— Я очень хочу, чтобы моя рука была тяжелой, — пропел я.

— Да, — мечтательно произнес Вася, глядя потолок. — Я бы этому Хаберу-Маберу отдал назад леща, которого он закатил мне вчера.

— Не отвлекайся, — процедил я сквозь зубы и завывающим голосом стал внушать дальше: — Кисть греется, пальцы приятно теплеют, ладонь становится все теплее и теплее, разогревается так, что я чувствую легкое жжение. Жар охватывает запястье…

— Ой-ей-ей! — заорал вдруг Вася, вскочил и стал трясти рукой. Он бегал как ошпаренный и дул на ладонь.

— Вася, да ты такой внушабельный, — восхитился я его способности. — Ты только посмотри, я у тебя даже ожог вызвал.

— Не ты, а утюг, — выл Вася. — Ты зачем мне утюг подсунул, а еще друг называешься.

— Это мама перед уходом на работу гладила халат, — оправдывался я. — Она просила его выключить, а я забыл.

Петя В.

Северный полюс

11 января. Петя продолжает заниматься аутотренингом, а у меня после ожога отвращение к этим упражнениям. Я думаю, что лучше начать тренировки по подготовке к освоению Северного полюса.

Я продумал все детали. Для начала мы должны пройти серию тренировок, чтобы приготовиться к переохлаждению. У Пети огромный холодильник, и мы, после того как совершенно освоимся с холодом, то есть научимся зимой ходить без шапок, без шарфов, будем, как снежные люди, бегать босыми по снегу, начнем сеансы сидения в холодильной барокамере — так мы называем его холодильник.

Вася П.

«Мороженое — это такая гадость»

14 января. Тренировки по подготовке к освоению Северного полюса в разгаре. Мы ежедневно ходим с Петей в кафе-мороженое. Последний наш рекорд — это полтора килограмма мороженного за один сеанс. На двоих, конечно. Кто бы мог подумать, что мороженое — это такая гадость.

Мы с Петей мужественно доедали ореховый пломбир. Осталось совсем немного — последние двести граммов. Но Петя сказал, что он больше не может, так как его тошнит. Я стал его кормить с ложки, приговаривая: «Надо, Петя, надо!!!» Он крутил головой, у него даже слезы выступили, как у маленького. Вокруг нас собралась толпа ребят, которые почему-то смеялись. Один толстый мальчик в красном свитере так прямо падал от смеха. А другой — беленький с синими-синими глазами — объявлял всем с самым серьезным видом, что мы из самодеятельности и репетируем этюд.

Какой там этюд! Тут еще родители повели нас в кино и опять купили мороженого по двести граммов. Мне сделалось плохо. Мама попросила показать язык, потрогала пульс: «Ребенок нездоров, это когда ты видел, чтобы Вася отказывался от мороженого?»

Вася П.

Тренировки по переохлаждению

4 февраля. Тренировки по переохлаждению идут прекрасно. Правда, наши родители — это главная трудность в наших тренировках. Нам приходится больше работать над конспирацией, чем тренироваться.

В Петиной комнате есть балкон, а в моей нет. Какого труда нам стоило уговорить родителей разрешить нам спать вместе!

Ну, естественно, пришлось сказать, что мы будем готовиться к контрольной. А на самом деле мы решили, что пора переходить к следующему этапу тренировок — ночевке на снегу. Когда мама Оля погладила нас по голове, заглянула нам в горло, измерила нам пульс и, пожелав спокойной ночи, ушла, мы с Петей снарядились и залезли в спальный мешок. Правда, возникла еще одна непредвиденная трудность: Петя, оказывается, очень боится щекотки. Едва пытался сунуть руку или ногу в мешок, как начинал хихикать, а когда я все-таки залез мешок, он начал хохотать как ненормальный.

Мы надеялись, что он привыкнет и перестанет наконец, смеяться, но он хихикал пять минут, десять, пятнадцать, а потом так захохотал, пришел сосед снизу выяснять, кто ему мешает спать. Он, видите ли, спит при открытой форточке…

А мама Оля, вытаскивая нас из мешка, сказала, что нас нельзя оставлять вдвоем, что мы опасные типы. Мы согласны, что мы типы, но почему мы опасные, так и не поняли, а спрашивать у мамы в такой момент не решились.

Честно признаться, так спать на кровати куда приятнее, чем с хихикающим Петей на снегу. Мы так здорово спали всю ночь. Снились нам почему-то жаркие страны. Мне — Сахара, а Пете — Каракумы. К чему бы это? Нам очень мешают, но мы все-таки продолжаем тренироваться.

Вася П.

А папы-то, оказывается, искали Землю Санникова…

22 февраля. Если в нас не разовьются наконец, гар-мо-ни-чес-кие личности, то в этом виноваты будут родители, соседи, ну, вообще взрослые.

Сегодня мама Оля пришла с работы и устроила у нас дома общесемейный совет. Васина мама еще могла говорить, и ей дали слово, а у моей мамы была какая-то психическая травма. Ее вызвал к себе главврач поликлиники и сказал, что он узнал, что сыновья Ольги Валерьяновны и Ольги Александровны приходят во Дворец технического творчества босыми, вернее, в одних носках.

Мы с Васей пытались объяснить мамам, что от нашего дома до дворца всего один квартал, но мамы сказали, что они слова нам еще не давали. А потом совет решил запретить наши варварские тренировки… Никакой свободы действий. Ну что это за жизнь?

Вечером папа убеждал маму, что ее шеф совершенно врос в стол. Это, конечно, пап преувеличил. Главврач не только не врос в стол, но даже со своей женой Анжеликой Ивановной собирается прийти к нам в гости. Мама говорила, что она не может отвечать за последствия воспитания, если отец сам потрафляет глупостям сына. А папа сказал: «Я просто не вижу причин для беспокойства, мальчишки растут как мальчишки».

Тут мама припомнила папе, что им есть в кого расти. Она напомнила папе, как они с Васиным Петром Васильевичем убегали в Хабаровск, чтобы оттуда начать поиски 3емли Санникова и что их вернула милиция. Но папа смеясь ответил, что не жалеет о бурной молодости и что, между прочим, он знает двух девочек, двух Оль, которые собирались стать космонавтками и прыгали вначале с зонтиками с заборов, а потом из новых маминых юбок-клеш сделали парашюты и хотели прыгнуть со старого тополя, но повисли на ветвях, что их потом состригала пожарная команда. И вообще, почему она, то есть мама, не вышла замуж за Швылиного отца? Он никогда никуда не убегал.

Веселый мамин голос немного виновато проговорил: «Ну, все, закрываем вечер воспоминаний, не хватает нам, чтобы они тоже отправились, согласно современным аппетитам, в кругосветное путешествие или, тьфу, тьфу, занялись дельтапланеризмом». А потом спросила как-то особенно: «Устал, конструктор?»

Я приоткрыл глаза и увидел в щель, что папа схватил маму на руки и браво так сказал: «Ну, что ты, я вполне могу отнести тебя до Хабаровска и обратно». В этот момент я и уснул с тайной надеждой, что они все-таки не сбегут от меня в Хабаровск. Или уж, в крайнем случае, хотя бы вернутся.

Петя В.