Как-то раз на шляпке, средь других цветов,
Девочка заметила пламенную розу.
«Вот чего там не было – розовых кустов
В этом дивном садике…»! Побежали слёзы,
Место намочили то, где когда-то рос
Куст красивый розовый… Куст мгновенно вырос,
Свеженький, цветущий, от обильных слёз…
Тут же Кай припомнился…
Герда опустилась
На колени к розам, обнимала их,
Вспоминались розы, что, благоухая,
Дома ублажали…
Вот и день утих…
«Как же я замешкалась, мне же надо Кая
Отыскать. Не знаете, где сегодня он?..
Может быть он умер, больше не вернется? –
Девочка спросила, дивный её сон
Обратился в облако.
«…Жив он, сердце бьётся, –
Розы ей ответили, – были под землей
Мы среди умерших, Кая с ними нету…»
Вам спасибо, милые, рада я, живой
Братец мой, искать его поспешу по свету…»
Спрашивала Герда у других цветов,
В чашечки глядела. Может кто-то знает?
Выслушала сотни сказок и стихов,
Ни один цветочек ей не сказал о Кае.
Огненная лилия рассказала ей:
«Слышишь, барабаны бьют, звук однообразный?
Слушай заунывные крики лебедей,
Пенье женщин скорбное… Толпы нищих грязных…
В красном одеянии на костре вдова,
И вот-вот охватит пламя её мужа
И её с ним вместе; только голова
О живом в раздумье, кто страдает тут же,
Лишь о том, чьи взоры сердце её жгут
Пламени сильнее, в коем её тело
Разгорится факелом в несколько минут…
Разве пламя сердца, что всегда горело,
Может вдруг погаснуть в пламени костра?..»
Герда долго слушала, смыслу не внимая.
«Это моя сказка, добрая сестра…»
«Не нужны мне сказки, где найти мне Кая?..»
Ну а что же Герде рассказал вьюнок?
«Горная тропинка к рыцарскому замку,
Старому и гордому, от больших дорог
Пролегла сквозь заросли… Утром, спозаранку,
Девушка прелестная вышла на балкон,
Как цветок от яблоньки… смотрит на дорогу…
Чрез перила свесилась: не пройдет ли он?..
В личике – застенчивость, а в глазах – тревога.
Стены замка старого увиты плющом…
«Говоришь про Кая?» – девочка сквозь слезы
У вьюнка спросила.
«Вовсе не о нём,
Это моя сказка, это мои грёзы…»
Что сказал подснежник ей?..
« Длинная доска,
Между двух деревьев – дивные качели.
На доске две девочки. Рвутся в облака,
Голоса их звонкие, словно птичьи трели.
Платьица нарядные, как пушистый снег,
А на шляпках ленточки – шелковые змейки,
Да братишка старшенький, важный человек,
На доске, меж девочек, будто на скамейке.
Небольшую чашечку с мыльною водой
Держит он в одной руке, с трубочкой – другая.
Шарики прозрачные, мыльные гурьбой
Вдруг взлетают к солнышку, радугой сияя.
Собачонка чёрная, легкая как пух,
Зацепившись лапками, на доске взлетает.
И, сорвавшись, падает, переводит дух,
На детишек тявкает и хвостом виляет…
Это моя песенка, я её пою…»
«Может хорошо поёшь, только тон печальный,
Слушала внимательно песенку твою.
Где мой Кай, не подсказал голос твой хрустальный…»
«Может гиацинты скажут что-то мне?..»
«Жили три воздушные девицы-сестрицы,
Стройные и лёгкие. Ночью, при луне,
В тихом свете озера, в танце, словно птицы,
С легкостью парили. Платья, что туман,
Огненный, лазурный и пушисто-белый,
Отражались в озере… Сладостный дурман
Заструился в воздухе, небо потускнело…
Испугались девушки, убежали в лес…
Вдруг три гроба выплыли, и в гробах лежали
Девушки-красавицы. А с ночных небес
Светлячки спустились к ним и вокруг порхали.
Умерли красавицы, может просто спят…
Слышно скорбь гнетущую в звоне по усопшим…
Ведь не даром в воздухе сладкий аромат…»
«Что-то грустно стало мне, да цветком засохшим
Пахнут колокольчики. Тот же аромат…
Неужели братец мой умер, не дай Боже…
Жив он, жив!.. не верю я!.. розы говорят…
Только сердце ноет, и тревога гложет…»
«Свою песенку звоним, а другой не знаем,
О своём в ней говорим, только не о Кае…»
К чудо-одуванчику Герда подошла.
Он светился золотом в травке изумрудной.
«Маленькое солнышко, искорка тепла,
Где найти мне братика, подскажи, пусть трудным
Этот путь покажется – все снесу, стерплю…»
Одуванчик девочке подмигнул, сияя,
Спел высоким дискантом песенку свою,
Но опять ни слова в ней не было о Кае.
«В дворике, под солнышком, ранняя весна.
Возле стенки беленькой ласточки летают.
Из зеленой травки смотрит желтизна –
То цветочки солнышком золотым сияют.
Старенькая бабушка посидеть во двор
Вышла. Подбежала к ней маленькая внучка
И целует бабушку… И ласкает взор
Золотистым отблеском маленькая тучка.
Золото у внучки, на её губах,
Золото в улыбке и в её сердечке,
Золото на небе, в золотых лучах,
И в хрустальных волнах бесконечной речки…»
Подвязала юбочку, легче так бежать,
Но нарцисс хлестнул её стебельком по ножкам.
Девочка подумала: «Может что сказать
Хочет он о братике?..»
Маленькая крошка,
Как она надеялась! Что ж сказал нарцисс?
«Вижу, вижу я себя, я благоухаю,
Я на ножке тоненькой, лучше танцовщиц
В танце балансирую, лучше птиц летаю…»
Герде было некогда слушать пустослов.
Прочь скорей из садика! К дверце устремилась.
На засове дверь была – дернула засов,
Ржавый весь. Подался он, дверца отворилась.
Девочка решительно бросилась бежать
По дорожке, в зарослях, но никто не гнался,
Ножки исцарапались, некому сказать,
Не кому поплакаться!.. Над рекой поднялся
Пеленой тяжелою розовый туман…
Девочка измучилась, села, огляделась…
Потянуло сыростью из холодных стран,
Лето уж закончилось… Герде расхотелось
Отдыхать: «Замешкалась – осень на дворе,
Тут уж не до отдыха…»
Снова по дорожке
(Уж не будет садика с летом в октябре…),
Босичком… Устали как, как болели ножки!..
Ах, как стало холодно, воздух стал сырой,
На унылых ивушках листья пожелтели,
Оседал туман на них и стекал водой
Струями тяжелыми ледяной купели.
Листьями устелена, как ковром, земля,
Лишь терновник потчевал ягодою стылой,
Вяжущей и терпкою…
По седым полям
Пронеслось дыхание осени унылой…