Дети-герои. Рассказы о детях-героях Великой Отечественной Войны (часть1)

Пока сердце бьется.

И. Мельников. Из книги «Дети-герои»

Враги пришли

Вдруг над городом Старый Крым Крымской области воцарилась тишина, необычная и тревожная. Калитки, двери, окна — все было закрыто. Казалось, и дома замерли, напряженно вслушиваясь в то, что происходит на улице. В город входили враги.
Сквозь щели ставень почти не проникал утренний свет. Марина Григорьевна Стоянова едва различала в сумерках лица детей. У окна стоял Юра, рядом — Митя, а чуть поодаль старшие — Липа, Толя, Лена. Что теперь будет с ними? Какая судьба ждет каждого из ее пятерых детей?
Молчание нарушил Юра. Он подошел к матери, обнял ее и тихо молвил:
— Мамочка, ведь не только мы тут остались. И потом… потом…— Он обдал горячим дыханием ухо матери.— Мы будем бороться против них!
Лишь в этот момент Марина Григорьевна заметила на груди сына красный галстук.
— Да ты что! Ведь немцы могут сейчас ворваться… И у Мити галстук. Ну-ка, поснимайте немедленно и спрячьте! Бороться? Не галстуками ли воевать собираетесь?
Тринадцатилетний Митя, ухватившись за галстук обеими руками, решительно заявил:
— Не сниму! Я им не покорюсь.
Марина Григорьевна улыбнулась и сказала спокойнее:
— Глупенький. Разве так чего-нибудь добьешься? Для борьбы против фашистов в их тылу остаются многие. Так что же, по-твоему, они сейчас выйдут на улицу и станут кричать: «Я коммунист, я комсомолец!». Разве это называется бороться? Послушай, Толя, где твой комсомольский билет? — обратилась она к старшему из сыновей.— Надо зашить его в потайной карман куртки.
Смущенные Юра и Митя сняли галстуки и, положив их в жестянку, закопали поглубже…
На другой день Юра проснулся очень рано. На цыпочках прошел в соседнюю комнату, открыл окно и выпрыгнул в сад. Пробираясь по задворкам, находя в заборах лазейки, о существовании которых хозяева и не подозревали, Юра, наконец, оказался на центральной улице. И первое, что бросилось ему в глаза, была доска, пестревшая приказами военного коменданта. В них говорилось о новой культуре, которую принесла немецкая армия населению Крыма, о новом порядке и необходимости подчиняться этому порядку. Несколько приказов Юра сорвал и положил в карман.
Мальчик хорошо знал свой город Старый Крым, все улицы и переулки. Теперь он слонялся здесь и, сам не зная зачем, подсчитывал количество танков и орудий, изучал знаки различия немецких войск.
Наступил комендантский час. Улицы быстро опустели. Чтобы избежать встречи с патрулем, Юра свернул на Северную, но и тут едва не столкнулся с гитлеровским офицером, возившимся около легковой машины. Мальчик притаился за дощатым забором. Покопавшись в моторе, офицер сел в кабину, снял фуражку, расстегнул ремень с тяжелой кобурой и нашил на стартер. Машина молчала. Он выругался и побежал и дому.
Юра не мог отвести взгляда от кобуры с пистолетом. Сердца у него колотилось. Лязгнула задвижка — значит, немец вошел в дом. Раздвинуть доски и подскочить к машине было делом одной минуты. Быстренько вытащил парабеллум, застегнул кобуру и накрыл ее фуражкой.
Вернулся Юра лишь поздним вечером. Дома уже тревожились: ходить по городу разрешалось только до семнадцати часов.
— Подумаешь, еще указывают, до которого часа ходить… Хозяева города — мы! — ответил Юра на упреки сестер.
Потом прижался к матери, ласково прошептал:
— Не надо волноваться…
Утром опять, никого не предупредив, отправился куда-то. Дни дня бродил по лесу, разыскивая партизан, и встретил своего школьного учителя.
— Никита Игнатьевич?
— Юра!
— Вы ведь уехали на Большую землю!
— Большая земля приказала оставаться здесь!..
Никто не узнал о том, где был Юра. Дома отшутился: дескать, ездил в Москву на Октябрьский парад. И вытащил из кармана две пачки концентратов. А матери тайком показал партизанскую листовку. Та и расспрашивать ни о чем не стала. Все поняла.

Первые шаги

Юрин школьный товарищ Ваня Пышный, веселый и бесшабашный парнишка, мечтавший насолить немцам и сбежать в Севастополь, помог ему устроиться чернорабочим на молокозавод. Самым важным для Юры было то, что он получил ночной пропуск. С вечера он пробирался в лес, а утром партизанские листовки на стенах магазинов, парикмахерских, чайных сообщали о положении на фронтах.
Ваня, увидев листовки, пришел в такой восторг, что Юра все-таки решился посвятить его в тайну. Тогда Ваня повел товарища в сарай и показал припрятанные за углем пять гранат, кинжал и противотанковую мину.
Через день партизанские листовки появились на зданиях комендатуры и полиции. Теперь друзья решили привлечь к этому делу и других ребят; Юра — своих братьев Митю и Толю, Ваня — школьных товарищей Мишу Кустенко, Тему Шеренца и Гришу Погукая. Тема Шеренц раздобыл бланки пропусков и образец подписи коменданта с круглой печатью. Для партизан это оказалось настоящим кладом.
Гитлеровцам удалось обнаружить главную партизанскую продовольственную базу и ликвидировать ее. Это нанесло партизанам ощутимый урон, к тому же им не хватало медикаментов. Ребята пытались найти способ помочь партизанам. А тут как раз комендатура стала набирать молодежь на лесозаготовки. Этим воспользовались Юра и Ваня. Подручными взяли Митю, Толю, Тему и Мишу. Отправляясь в лес, захватили с собой хлеб, овощи, фрукты, кукурузу, разные лекарства. Все это запрятали на подводе, под фуражным сеном…
Тем временем фашисты прочесывали лес. В Старом Крыму слышны были взрывы мин, автоматные очереди. Над лесом кружились вражеские самолеты, сбрасывая бомбы. Через неделю гитлеровцы объявили о полном уничтожении всех партизан в старокрымских лесах. Юра не поверил в это и трижды выходил на связь, но возвращался ни с чем. Напрасно ждал у заветного дуба встречи со своим любимым учителем Никитой Игнатьевичем Холодом.
— Вот что,— сказал Юра,— мы не можем сидеть сложа руки. Некоторый опыт у нас есть. Надо подыскать надежных ребят. Будем бороться, как учил нас Никита Игнатьевич.
— Дело говоришь! — обрадовался Ваня.— Сегодня я был у Павки Косенко. Он вместе с Борисом Периоти уже раздобыл где-то оружие. А главное, у них есть старый приемник. Можно починить и ловить Москву, а потом печатать листовки и сообщать людям новости. И еще надо привлечь Олега Сандрова, Леню Забоева с Ленинской улицы и их соседей — Игоря Соловьева и Юру Коптева. Хорошие ребята. Я их лично знаю.
Группа Сандрова, действуя самостоятельно, давно уже печатала на машинке листовки и распространяла их. Мальчики изучали оружие.
Теперь отдельные группы юных патриотов объединились отремонтировав радиоприемник, каждый день слушали сводки Совинформбюро. Туся Давыдова, бойкая черноглазая девочка, размножала информацию на пишущей машинке. По двести штук за день успевали напечатать ее ловкие пальцы. Борис Периоти и Павка Косенко разносили эти листовки по селам района.
Все более крепло подполье юных борцов. Саша Таболкин, Гена Субботин, Лева Русак, Петр Леско, Костя Никифоров, Ольга Уварова, Сергей Талдыкин, Виля Ливанский… Список подпольщиков увеличивался. Мальчики уже стали толковать о том, что пора от печатания листовок перейти к боевым действиям: повреждать телеграфные провода, устраивать засады. Павка Косенко предложил напасть на тюрьму и освободить коммунистов.
— Все это хорошо,— говорил Юра.— Но оружия-то у нас нет. Что можем мы сделать с десятью обрезами и десятью патронами к ним? В первую очередь необходимо оружие!
Через несколько дней Леня Забоев принес радостную весть: и лесу на стоянке армейского обоза остались две винтовки, ящик патронов и ящик гранат. Позднее ребятам удалось проникнуть и склад трофейного оружия и вынести оттуда десять винтовок и два ящика патронов. Все оружие переправили в надежное место. Там же хранились сухари, овощи, сухофрукты, мешок кукурузы.
И вдруг… Ребятам стало известно, что фашисты готовят облавы по городу — забирают молодежь в Германию. Надо было немедленно скрыться. Ночью они покинули родной город. Группами и порознь шли в лес, надеясь напасть на след партизан. Их надежды оправдались: слухи об уничтожении партизан действительно оказались лживой болтовней.
Командование Восточного соединения крымских партизан сформировало из новоприбывших Пятый комсомольско-молодежный отряд. Командиром был назначен отважный партизан, комсомолец Алексей Бахтин. Юра Стоянов возглавил группу юных разведчиков.

Комсомольско-молодёжный

Юрий Стоянов доложил командиру отряда, что есть возможность взорвать три моста на шоссе Симферополь — Феодосия. На следующий день молодежный отряд подошел к селу Шахмудза (ныне Калиновка). Мост охраняла румынская пулеметная группа. Захватить пулемет вызвались двое из румын, ставших советскими партизанами. Переговариваясь с часовыми, они чуть ли не вплотную приблизились к пулемету и бросили в окоп гранату. Отряд открыл огонь. Вскоре три моста взлетели на воздух.
Партизаны закрепились на этом участке, прервали телеграфную связь и уничтожили несколько машин с горючим. Для комсомольско-молодежного отряда это был первый экзамен, и ребята выдержали его с честью.
Спустя некоторое время старокрымские партизаны окружили село Бакотаж, где базировались каратели. Юные разведчики Пятого молодежного разделились на две группы, ночью подползли к селу и подорвали дзоты. Захлебываясь, откуда-то застрочил фашистский пулемет, но было уже поздно: со всех сторон к центру села бежали партизаны. Перепуганные немцы в одном белье выскакивали на улицу, где их настигали пули народных мстителей.
Возле школы Митя Стоянов услышал ритмичное попискивание. Тут размещалась штабная радиостанция. Швырнув в окна несколько гранат, партизаны захватили здание. В длинном коридоре метались ошарашенные штабные офицеры. Юра Стоянов, Ваня Пышный и Павлик Косенко, вскочив на пылающий подоконник, стреляли в них из револьверов.
Каратели, охваченные паникой, удирали в поле и тут подрывались на собственных минах, предназначенных для партизан. Уцелевшие бросились к реке Чурук-Су, но там их встретили пулеметным огнем Сандров и Сидоренко. Через час в Бакотаже не осталось ни одного фашиста. Карательный отряд, готовившийся выступить против партизан, больше не существовал.
Подобная операция была проведена и в селе Изюмовка. Пятый молодежный и здесь воевал в первых рядах. Взорвал передвижную автостанцию и цистерну с горючим.
…В середине января 1944 года выпал обильный снег. Дул ветер. С трудом пробираясь меж сугробов, Юра в белом маскхалате снова шел в разведку в родной город. Под старым тополем увидел мать.
— Нельзя тебе, сынок, домой. Четвертый день там караулит шпик. В город понаехало множество военных. Хвастают, что партизанам «капут».
— А пока что партизаны всюду им «капут» делают,— сказал Юра и добавил: — Завтра меня в комсомол принимать будут.
Марина Григорьевна нежно погладила его по руке.
— Ладно, мама, домой не зайду. Поцелуй за меня сестер. В следующий раз на связь придут Митя и Гена Субботин. Отчитай Митю хорошенько — чересчур смелый!
Простившись с матерью, Юра побывал на нескольких явочных квартирах и, когда рассвело, вернулся в лес.
Утром 22 января ветер утих. Засияло солнце. Молодежный отряд нес боевую охрану на горе Бурус. Недавно в лесу прошли жестокие бои. Фашисты повторили «генеральное прочесывание».- Против партизан были брошены танки, бронемашины, и им едва удалось вырваться из огненного окружения, командование решило вывести отряды из старокрымских лесов в Государственный заповедник, где они должны были примкнуть к Северному соединению. Но гитлеровцы прегради|и дорогу народным Мстителям.
Теперь в низине за горой Бурус сосредоточилось почти все Восточное соединение крымских партизан.
…Юра пристально вглядывался в голубое небо. Вспоминались строки стихотворения «Пока сердце бьется…», написанного им еще в школе. Это было перед войной. Тогда Юра мечтал о подвигах. Он хотел стать пилотом, летать, как птица, и даже лучше. И, пока бьется сердце, служить народу. Как-то по-новому прозвучали теперь эти стихи:
Я верю, враг кровью своей захлебнется,
Могилу найдет здесь себе.
Клянусь: пока сердце в груди моей бьется,
Отчизна, я верен тебе!
В белых маскхалатах ползли по горе каратели. Юра подал сигнал. Ударила первая пулеметная очередь. Молодежный отряд решил стоять насмерть. Ведь позади, в долине,— все партизанское соединение.
Уже пятая фашистская атака захлебнулась. Погибли Миша Кустенко, Лева Русак, Гриша Погукай, Виля Ливанский. Тяжело раненный, обливающийся кровью, Олег Сандров не выпускал пулемета из рук. К вечеру, бросив все силы на штурм Буруса, гитлеровцы предприняли шестую массированную атаку.
Юра положил перед собой гранату. Меж кустарников появилась цепь серо-зеленых мундиров. Ближе, ближе… Хрустят нетви под коваными сапогами. Кажется, что слышно даже, кик напряженно дышит враг,— лишь двадцать метров отделяют Юру от фашистской цепи.
— Сдавайся, рус! Рус, хенде хох! — кричат гитлеровцы.
— А-а, гады!
Одну за другой швыряет Юра гранаты, а потом, схватив автомат, поливает фашистов огнем. Рядом так же ожесточенно стреляют боевые друзья и брат Толик.
Правый фланг уже двинулся врукопашную. Юра присел, чтобы перезарядить диск. И внезапно что-то обожгло лоб. Фуражка с красной партизанской ленточкой слетела с головы и покатилась. Так и застыл он с широко открытыми глазами. Это было 22 января 1944 года.
Ночью под горой Бурус хоронили партизаны погибших друзей. Сама гора стала величественным памятником смельчакам Пятого отряда.

Их не сломить!

Уже вечерело, и Митя торопливо укладывал в вещевой мешок белье, сухари, медикаменты.
— Будь осторожен, сынок, с запиской,— предостерегала Марина Григорьевна. В записке были фамилии и адреса.
— Не бойся, мама, ежели что, я проглочу ее.
Едва Митя приблизился к двери, она неожиданно распахнулась и в комнату вскочили гестаповцы. Записку он проглотил. Гестаповцы кинулись к мальчику, обыскали. Вытащили браунинг.
— Один гаденыш попался! — заорал в лицо матери фашист.— Говори, где другие!
— Не знаю, наверное, в Германию отправили.
— Врешь! — гаркнул офицер и ударил Марину Григорьевну по лицу.
Фашисты выволокли Митю на улицу, втолкнули в машину. Там уже лежал связанный Гена Субботин. В тот же день арестовали Ольгу Уварову и Сергея Талдыкина, которые были ненадолго оставлены в Старом Крыму как связные. Толю Стоянова схватили через несколько дней — он пришел в город на разведку.
Допрашивали партизан ночью. Пытали зверски, но не добились ничего. После очередного допроса Гену вывели во двор гестапо и расстреляли. Братьев Стояновых пытали двадцать суток, а когда начальник Старокрымского гестапо обер-лейтенант Кляммт понял, что пытками их не сломить, он стал потрясать перед ними объемистой пачкой денег.
— Зачем спешить на тот свет? Берите деньги — и вы поймете, что есть настоящий жизнь на этот свет.
Толик сжал кулаки:
— Вот вы заковали меня и хотите заковать всех советских людей. Вы объявили в газетах, якобы «лес свободен от красных бандитов». Значит, мы мертвы. Зачем же нас тогда подкупать? Выходит, вы боитесь и мертвых партизан. Бойтесь! Смерть ходит следом за вами! А мы не умрем… потому что победим.
Кляммт подскочил, ударил Толю по лицу. Митя прислонился к брату спиной, крикнул:
— Мы не продаём Родину и ничего не скажем тебе, фашист! Кляммт выхватил пистолет, но тут же положил его на стол.
— Родина? Вы сказали родина… Нет, родина не здесь. Ваш родина есть Болгария. Ви есть болгарин, ферштейн? Это есть гроссен надувать. Большой обман. Ви защищал чужой родина, русский большевик. Мне вас жаль… Зачем умирать за большевик? За Россия? Надо ехать вам свой родина, любить свой прекрасный Болгария. Если ви будет отвечайт, ми даем деньги, посылаем на Болгария…
Сознание Толи временами мутилось от невыносимой боли. Слова гестаповца доносились откуда-то издали, голос то совсем пропадал, то гудел, как набат: Болгария, Болгария, Болгария…
Чего еще хочет этот немец? Да, он говорит об их национальности. Усилием воли Толя сбросил с себя оцепенение. Офицер смотрел на него выжидающе, и мальчик сказал:
— Да, мы, Стояновы,— болгары. Но что из этого? Наша родина — Советский Союз. Мы советские, красные. Мы тоже Большевики. Стояновы — комсомольцы и пионеры — все большевики, все дети Советской страны!..
Стояновых увели и бросили в сырую темную камеру. Но через день стали допрашивать с новым усердием и пытали еще более жестоко. Не было на них уже живого места, но в измученных, истерзанных телах все так же жил сильный дух, и палачи не в силах были сломить его.
1 марта 1944 года, в первый день весны, фашисты вывели братьев на расстрел. А через две недели Старый Крым был освобожден. Первыми в город вошли партизаны Пятого комсомольско-молодежного отряда.
Свято чтят память павших героев — своих земляков — старокрымчане. Там, где юные партизаны вели последний бой, раскинулся чудесный парк. В центре его, в тени крымских акаций и могучих платанов — могилы погибших. В честь их подвига здесь воздвигнут обелиск.
Лучшие улицы города носят имена братьев Стояновых, Павлика Косенко, Сергея Талдыкина. Имя Стояновых присвоено школе, где они учились, более ста пионерским дружинам страны, пионерским лагерям. Они занесены навечно в книгу Почета ЦК ВЛКСМ. А на Черном море плавает построенный на судоверфях Германской Демократической Республики трансатлантический рыбопромысловый траулер «Братья Стояновы». Память о героях бессмертна.