Стихи о войне

Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.
Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.

…О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!
И лицо — родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..

Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста…

Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня…

Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд…

Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,
Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней —
Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.

И запахнет фронтом — снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.

Только мы — однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —
Песней
возвратишься ты с войны!

Бинты
Юлия Друнина

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем — так учили нас.
Одним движеньем — только в этом жалость…
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться — беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Враги сожгли родную хату

Михаил Исаковский

Враги сожгли родную хату
Сгубили всю его семью
Куда ж теперь идти солдату
Кому нести печаль свою
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок
Стоит солдат и словно комья
Застряли в горле у него
Сказал солдат
Встречай Прасковья
Героя мужа своего
Готовь для гостя угощенье
Накрой в избе широкий стол
Свой день свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел
Никто солдату не ответил
Никто его не повстречал
И только теплый летний вечер
Траву могильную качал
Вздохнул солдат ремень поправил
Раскрыл мешок походный свой
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой
Не осуждай меня Прасковья
Что я пришел к тебе такой
Хотел я выпить за здоровье
А должен пить за упокой
Сойдутся вновь друзья подружки
Но не сойтись вовеки нам
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам
Он пил солдат слуга народа
И с болью в сердце говорил
Я шел к тебе четыре года
Я три державы покорил
Хмелел солдат слеза катилась
Слеза несбывшихся надежд
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт
Медаль за город Будапешт

Я убит подо Ржевом
А.Т. Твардовский

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,—
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет…

Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые.
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!

Ты должна!!!

Юлия Друнина

Побледнев,
стиснув зубы до хруста,
от родного окопа
одна
ты должна оторваться,
и бруствер
проскочить под обстрелом
должна.
ты должна.
хоть вернешься едва ли,
хоть «не смей!»
повторяет комбат.
даже танки
(они же из стали!)
в трех шагах от окопа
горят.
ты должна.
ведь нельзя притворяться
перед собой,
что не слышишь в ночи,
как почти безнадежно
«сестрица!»
кто-то там,
под обстрелом, кричит…

Я еще, ребята, не жила…

Юлия Друнина

На носилках, около сарая,
на краю отбитого села,
санитарка шепчет, умирая:
— я еще, ребята, не жила…

и бойцы вокруг нее толпятся
и не могут ей в глаза смотреть:
восемнадцать — это восемнадцать,
но ко всем неумолима смерть…

через много лет в глазах любимой,
что в его глаза устремлены,
отблеск зарев, колыханье дыма
вдруг увидит ветеран войны.

вздрогнет он и отойдет к окошку,
закурить пытаясь на ходу.
подожди его, жена, немножко —
в сорок первом он сейчас году.

там, где возле черного сарая,
на краю отбитого села,
девочка лепечет, умирая:
— я еще, ребята, не жила…

Ты пишешь письмо мне

Иосиф Уткин

На улице полночь. свет догорает.
высокие звезды видны.
ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
в пылающий адрес войны.

как долго ты пишешь его, дорогая,
окончишь и примешься вновь.
зато я уверен: к переднему краю
прорвется такая любовь!

…давно мы из дома.огни наших комнат
за дымом войны не видны.
но тот, кого любят,
но тот, кого помнят,
как дома — и в дыме войны!

теплее на фронте от ласковых писем.
читая, за каждой строкой
любимую видишь
и родину слышишь,
как голос за тонкой стеной…

мы скоро вернемся. я знаю. я верю.
и время такое придет:
останутся грусть и разлука за дверью
и в дом только радость войдет.

и как-нибудь вечером вместе с тобою,
к плечу прижимаясь плечом,
мы сядем и письма, как летопись боя,
как хронику чувств, перечтем.

Солдату Второй Мировой

Надя Данилова

Ты извини меня, солдат,
Что не могу сказать ни слова,
Что слезы в горле снова, снова,
Что я молчу, смотря в глаза.
Повестка: «Сын погиб на фронте»…
Он воевал, он был солдат,
Он столько верст прошел в пехоте,
Он так хотел прийти назад!
Мечтал сказать: «Откройте двери!
Вот я: ваш внук, ваш сын, ваш брат!
Он так в Победу нашу верил,
Он никогда не прятал взгляд!
И до сих пор душе обидно,
Что не пришел солдат домой.
Над безымянною могилой
Горит негаснущий огонь…
Промчались годы горевые,
Но мать к порогу выйдет вновь:
Нет ничего сильнее в мире,
Чем материнская любовь.